Несколько лет назад я переехал из России в Ригу. После многих лет жизни в Москве интересно было привыкать к новому месту. Гуляя по рижским магазинам, больше всего меня удивило огромное количество магазинов по организации быта, интерьерных магазинов и магазинов аксессуаров и подарков. Как культурного антрополога меня заинтересовало это явление. Очевидно, что такое преобладание интерьерности не случайно, а является особенностью культуры Латвии.
Поскольку, по слову Эдварда Бернейса (родоначальника PR и маркетинга), люди удовлетворяют не свои потребности (Бернейс, С.48), а свои желания, то очевидно, что спрос является выражением определенной культурной конфигурации. Иначе говоря, количество магазинов, рожденное спросом, определяется определенной культурной установкой людей. Итак, было интересно сравнить количество магазинов интерьера и аксессуаров в московском торговом центре и рижском торговом центре.
Понятно, что Москва и Рига не сопоставимы по количеству людей. Поэтому я взял торговый центр только одного московского района — Северо-Западный округ. Торговый центр МЕГА-Химки. Население этого округа чуть больше 900 тыс. человек. Учитывая, что там есть другие торговые центры, а также тот факт, что в торговые центры Риги едут из ближайших районов, думаю, можно сопоставить московский округ и Ригу с пригородами. Если не сильно придираться к цифрам, то видно, что приблизительное сравнение возможно. Торговая площадь примерно одинаковая.
Что получилось при сравнении. К примеру, если сравнить самый большой торговый центр в Риге (крупнейший Spice) и московский (МЕГА- Химки), то можно увидеть такую картину. В МЕГЕ на 211 магазинов приходится только 7 магазинов подарков и интерьера. В свою очередь, в Spice на 162 магазина приходится 15 магазинов интерьера и подарков. Иначе говоря, в Риге магазинов интерьера и подарков в два раза больше, чем в МЕГА. Ту же картину можно увидеть, если сравнивать другие торговые центры. Центры МЕГА находятся в Питере, Екатеринбурге, Новосибирске и других городах и везде они придерживаются одной схемы — доля интерьерных и подарочных магазинов составляет всего около 3% от общего числа магазинов. В Риге картина иная. Доля интерьерных и подарочных магазинов составляет до 10% от общего числа магазинов. Для маркетологов — это является знаком для построения стратегии продаж. Для культурного антрополога — это явление говорит о специфике местной культуры.
Для человека, приехавшего из России, при посещении торговых центров бросается в глаза обилие магазинов, связанных с интерьером, подарками и прочими вещами, которые можно отнести к предметам декоративно-прикладного искусства. В торговых центрах есть даже небольшие галереи художников, где можно купить картины, что немыслимо в России.
В латышском языке есть очень хорошее и емкое слово "māksla", которое обозначает искусство вообще. Искусство, как мы знаем, это образное осмысление мира при помощи изображения, звука и слова. В силу исторических причин литературное слово в Латвии не было развито хорошо. Притеснения латышского языка немецкими феодалами, шведами и российской империей не позволяли латышскому слову обрести свою литературную форму. Вместо этого хорошо развивались другие формы искусства — декоративно-прикладное искусство, изобразительное, архитектура и музыка. Поэтому теперь по большей части смысловой объем слова "māksla" составляют именно эти формы.
"Māksla" — это очень удачный термин, который я бы с удовольствием перенес в русский язык. Когда русский человек говорит слово "искусство", ему в первую очередь представляется "высокое искусство" — литература и музыка, изобразительное искусство. И в последнюю очередь он будет думать о декоративно-прикладном искусстве, которое в сознании уже давно отошло в область фольклора и музеев. Между тем, латыш, когда говорит слово "māksla", в первую очередь представляет себе картину, скульптуру, посуду, одежду, дом и потом музыку, и в последнюю очередь литературу. Я опросил несколько латышей и спросил, что им первое приходит на ум, когда они слышат слово "максла". Если усреднить, то ответ будет звучать так: картина, фотография, фарфор, гобелен, икебана. Для русского сознание эти образы немыслимы по отношению к понятию "искусство" или мыслимы, но находятся в конце списка.
Понятие "максла" имеет для латышского сознания более практический смысл. Поэтому понятие "māksla" очень удобно для культуролога. Максла — это искусство с большим акцентом на декоративно-прикладной и визуальный его аспекты. Эта прикладная ориентированность искусства, на мой взгляд, и определяет латышскую культуру. Я это называю Максла-фактором латышской культуры.
Максла-фактор латышской культуры объясняет, почему Латвия славится своей архитектурой, дизайном и модой. Этот же фактор объясняет ориентированность людей на интерьерность и бытовой дизайн. Вот почему в торговых центрах Риги так много интерьерных магазинов.
Почему я называю это максла-фактором, а не просто определенной чертой или особенностью культуры? Потому что максла-фактор — это больше, чем простая особенность. Понятие "фактор" задает определенную парадигмальность. Фактор — это особенность, которая становится причиной для каких-то постоянных изменений. Причем это происходит с регулярностью и постоянством.
Максла-фактор имеет большое значение. Он определяет мышление и поведение латыша. Кроме того, этот фактор имеет культурообразующее значение, иначе говоря, он влияет на окружающую его культуру и ее воспроизведение. Таким образом, максла-фактор влияет на культуру русских в Латвии, которые в силу этого уже перестают быть культурно русскими.
Однажды мне довелось в Риге перетаскивать в офисе мебель. Мы с напарником (латвийским русским) несли стол по коридору. Я отметил про себя, как аккуратно мой напарник нес и перемещал стол. Он делал все медленно, проверял, чтобы углы не задели стену и не испортили ее. Все было аккуратно и красиво. И я вспомнил, как мы делали перестановку в московском офисе. Столы и стулья просто летали, стены были поцарапаны, столы в краске, в общем надо было делать ремонт. Понятно, что все это происходило машинально. Человек из общей бытовой культуры, которая передается через воспитание, воспринимает образцы поведения с вещами. Человек учится определенным образом завязывать шнурки и переставлять вещи с места на место. Это становится привычкой, которая, в свою очередь, являет собой образ бытовой культуры общества. Я с удивлением обнаружил, что русские в Латвии демонстрируют совершенно иной образ действия с вещами, нежели это происходит в России. Для россиянина вещь имеет иное значение. Латышский максла-фактор влияет на бытовое поведение русских в Латвии и изменяет его.
Максла-фактор в быту — это более внимательное и любовное отношение к вещам. Поскольку каждая вещь является носителем красоты. В пространстве латышской культуры вещь, дом, одежда являются местом творческой реализации человека. Функциональность вещи здесь может спорить на равных с эстетикой. Можно даже сказать, что в понятие функциональности для латыша входит понятие красоты вещи. Вещь не может быть функциональной, если она не красива. Однако я не буду здесь рассуждать о том, что именно является красивым, а что нет. Это вопрос стиля. Пока для меня является важным определить культурный фактор, который определяет повседневную жизнь жителей Латвии.
Источник: http://rus.delfi.lv/news/daily/versions/igor-makov-maksla-faktor-latyshskoj-kultury.d?id=44555478#ixzz33NyaakKX
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ: http://rus.delfi.lv/news/daily/versions/igor-makov-maksla-faktor-latyshskoj-kultury-2.d?id=44567252
Journal information